Бабушка при жизни оформила квартиру на меня. Не потому что я просила или настаивала, просто я была рядом. Последние годы я жила с ней, ухаживала, помогала во всём. Мама отказалась, сославшись на работу, но всем было понятно — ей всегда была важнее собственная жизнь, внешность, мужчины. До семьи ей дела никогда не было.
Показать полностью
Брат тоже не участвовал. Сказал, что ему «стрёмно» ухаживать за старым человеком. Хотя бабушка до последнего дня старалась сама за собой следить — не лежала, не просила слишком многого. А я делала для неё всё, что могла. Переехала из съёмной квартиры, сделала ремонт, установила душевую кабину с сиденьем, чтобы ей было удобно. Отремонтировала балкон — чтобы могла дышать свежим воздухом, не спускаясь с четвёртого этажа без лифта.
Мы с братом с бабушкой всегда были близки. Намного ближе, чем с мамой. Поэтому мне было особенно больно, когда он, зная всё это, не нашёл в себе сил даже раз в месяц привезти ей продукты. Даже приехать в гости и купить их на бабушкины деньги. Он говорил, что у него семья, ипотека, планы, ребёнок… А у меня разве не было планов? Просто я выбрала быть рядом с ней. И не жалею.
Она ушла тихо. Во сне. Я была рядом. И я хоронила её тоже сама. Это были тяжёлые дни, но я знала делаю то, что должна.
Когда мама и брат узнали, что квартира теперь принадлежит мне — началось. Крики, обвинения, ультиматумы. Мама орала, что "она по старшинству", что "жила в этой квартире", что "это её". Брат требовал "поделиться", потому что он — мужик, у него семья, и ему «нужно». Я сидела и слушала, не веря, что эти люди — моя кровь.
Юристы подтвердили: дарственная при жизни, всё законно, оспорить нельзя. Тогда они сказали всё, что могли. Мама что я проклята. Брат что не будет со мной общаться, пока я не отдам ему половину так и быть стоимости квартиры. В тот момент я поняла: семьи у меня больше нет.
Сейчас я продаю квартиру. Собираюсь переехать в другой город. Нашла работу, меня уже ждут. Смотрю жильё. Да, тяжело. Да, горько. Но я иду вперёд с чувством, что сделала для бабушки всё, что могла. И с пониманием, что настоящая семья — это не про кровь, а про выбор быть рядом.